Муки ревности - Страница 2

Услышав щелкающий звук, Шаннон вздрогнула и, обернувшись, увидела женщину в костюме для верховой езды. Прислонившись к камину, неизвестная прикуривала сигарету.

— Вы меня испугали, — сказала Шаннон. Внезапно ей стало трудно дышать. — Кто вы? Это вы послали записку?

Еще не договорив, она уже догадалась.

— Ты не узнаешь меня, Шаннон? — сказала Керри с вызывающей улыбкой.

— Керри! — потрясенно воскликнула Шаннон. — Что ты здесь делаешь?

— Можно сказать, пришла за тем, что мне принадлежит.

Кунварра, Новый Южный Уэльс, 1975 год

Светало. Бледный свет зимнего солнца просачивается сквозь полотняные шторы. Шаннон открыла глаза, посмотрела в потолок, затем соскользнула с кровати так, чтобы не разбудить Керри. Ноги коснулись холодных половиц, и она инстинктивно поджала пальцы. Шаннон задрожала, но не от утреннего холода, а от возбуждения — она вспомнила, что Боб Фремонт уже должен возвращаться обратно, встретив Чарли и его друга на взлетно-посадочной площадке в Уишбоне.

Она принялась одеваться, стараясь не шуметь. Натягивая вельветовые брюки и теплый свитер, Шаннон радовалась, что сестра все еще спит, громко посапывая. Она могла попробовать соорудить какую-нибудь прическу из копны темных волос. В это утро Шаннон хотела выглядеть необычно. Сначала она попыталась уложить шиньон, затем, разочарованно вздохнув, сделала себе «конский хвост». Это смотрелось несуразно, и в конце концов Шаннон заплела обычную косу, закончив с ней как раз к моменту пробуждения Керри.

В свои семнадцать лет Шаннон трезво оценивала собственную внешность, а в это утро особенно досадовала, что совершенно не соответствует австралийским стандартам. А вот ее сестра Керри вполне соответствовала тому типу красоты, который преобладал на всем пространстве от Дарвина до Аделаиды. В зеркале Шаннон увидела медно-красные волосы сестры, появившиеся в вырезе свитера, который она натягивала на себя. В тринадцать лет Керри была развитой для своего возраста, и даже грудь у нее была больше, чем у Шаннон.

— Давай побыстрее, а то опоздаем, — сказала Шаннон.

— Все равно я буду быстрей тебя. Хочешь чаю? — защебетала Керри.

— Нет времени.

— Почему ты меня не разбудила? — спросила Керри, хватая хлыст.

Сестры, хорошо знающие привычки и даже мысли друг друга, натянули ботинки и в возбуждении выскочили из дома, даже не придержав входную дверь, которая громко хлопнула им вслед.

— Давай вперед — я перегоню тебя у конюшни! — крикнула Керри.

Они с грохотом сбежали по лестнице деревянного бунгало, стоящего высоко над руслом высохшего ручья. Дом, покрытый белыми асбестовыми плитками, нуждался в покраске, но тем не менее выглядел очень уютным, как и голубые холмы, окаймлявшие Кунварру.

Задыхаясь от смеха и бега, сестры наконец достигли конюшни. Отмахиваясь от мух, роившихся летом вокруг фермы, они взяли принадлежности для верховой езды и понесли их на другой край загона, обсаженного эвкалиптами. Шаннон оседлала свою кобылу по кличке Ириска и оглянулась в поисках Керри. Та уже сидела на Великолепном — чалом мерине, который считался лучшей лошадью в Кунварре.

— Поехали! — нетерпеливо крикнула Шаннон.

С того дня как они услышали, что Чарли собирается привезти к ним на лето настоящего английского лорда, обе старались сделать вид, что это их вовсе не интересует. Отчасти из-за язвительных замечаний отца насчет англо-ирландских мародеров, отчасти потому, что втайне были убеждены, что Зан окажется типичным английским снобом. Тем не менее от одного имени — лорд Александр Фитцгерберт — на ум приходили истории о сказочных принцах, и поэтому сестры сгорали от нетерпения наконец его увидеть.

Огибая большой дом, Шаннон заметила на широкой веранде Мэтти Фремонт. Хозяйка Кунварры помахала рукой проскакавшим мимо девушкам. Из всех обитателей фермы она больше всех ждала возвращения Чарли из Оксфорда. Он был старшим из ее трех сыновей и самым любимым. Чувствуя, как свежий ветер дует ей в лицо, Шаннон оглянулась на низкий белый дом, стоящий среди могучих старых деревьев. По ее мнению, ничто не могло сравниться с этим зрелищем.

Впереди, насколько хватало глаз, простирались пастбища Нового Южного Уэльса. До горизонта среди небольших рощиц эвкалипта и дуба паслись тысячи овец. На большом расстоянии они были похожи на белые кусты. С рассвета за овцами присматривали пастухи, и отец девушек, Брендан, возможно, был среди них. Все время, пока сестры ехали вдоль изгороди из колючей проволоки, обозначавшей границы загона, Шаннон не отрывала взгляда от узкой тропы, уходящей в бесконечность между голубыми холмами, окружавшими ферму. Наконец на ней показался «лендровер», быстро двигавшийся по направлению к Кунварре, оставляя за собой длинный шлейф пыли.

— Они здесь, они приехали! — закричала Керри. Не скрывая нетерпения, она галопом поскакала вперед на Великолепном.

Сидя в «лендровере», Чарли Фремонт не отрываясь смотрел в окно. Словно выпущенный из клетки на волю, он едва сдерживал возбуждение оттого, что возвращается домой, — и возвращается насовсем.

— Ну — что скажешь? — спросил он молодого человека на заднем сиденье.

— Расстояния довольно большие.

Сдержанный ответ Зана, лорда Фитцгерберта, рассмешил Чарли и его отца.

Зан посмотрел на профиль Боба Фремонта. Глубокие морщины избороздили его загорелое лицо худощавое, с широкими скулами, вполне соответствующее австралийскому стереотипу. И хотя Боб был владельцем одной из старейших и богатейших овцеводческих ферм в округе, его руки были мускулистыми и грубыми, как у любого из пастухов, целыми днями не вылезающих из седла.